Вестник лицея
Электронная газета
МОБУ лицей № 4
МР Давлекановский район РБ
Ангелы без крыльев
Марина Келлер, ученица 9 класса,
победитель в номинации «Творческий полет» III Республиканского конкурса творческих проектов «Арт-Старт»,
дипломант 1 степени VII Всероссийского литературного конкурса «Проба пера»
- Ведь так, Михаил Борисович?
- Что? Простите, задумался, – виновато сказал пожилой мужчина. Несмотря на то что года сединой окрасили его волосы и изменили его блестящую военную выправку, ни у кого не поворачивался язык назвать его стариком. Он вставал рано утром, в одно и то же время (некоторые за это называли его «городским петухом»), делал зарядку и обливался холодной водой. Его любили все, и каждый поражался душевной молодости этого человека.
Михаила Борисовича часто можно было увидеть играющим в волейбол с ребятами, он обучал малышей разным играм. Дети в нем души не чаяли, они чувствовали, что в этом мужчине есть то, чего нет в других взрослых, что-то родное и близкое. Взглянув на этого человека, нельзя было даже примерно определить его возраст, потому что сколько бы ты ему ни дал лет, всегда казалось, что это слишком много.
Михаил Борисович был участником Великой Отечественной войны, об этом говорили его многочисленные медали. Это был жизнерадостный человек, но бывали минуты, когда он задумывался о чем-то, непонятном для людей, на его губах появлялась грустная улыбка в глазах его еле заметно поблескивали слезы. Так было и сейчас.
- Михаил Борисович, расскажите, пожалуйста, о чем вы думали? – спросила маленькая Лида, сидящая у фронтовика на коленях.
- О чем думал? Это очень долгий рассказ!
- Пожалуйста, расскажите! Расскажите! – хором стали умолять ребята.
- Ну что ж, хорошо. Слушайте…
- Это был сорок первый год. Не стану говорить, где именно это было и какое положение было у Красной армии. Скажу только, что трудно было всем. И нам, простым солдатам, и женщинам, и детям, и в тылу, и начальству там, наверху, в Москве. Говорят, что сам… Хотя это не важно… Маленькие еще… Так, на чем я остановился? Ах да, трудно было. Но я вам скажу так: не жалели мы ничего: ни сил последних, ни годов младых, ни жизни своей... А знаете, друзья мои, тогда я считал, что дороже и важнее этой самой моей жизни ничего нет. И в боях, когда кидались в атаку под грохот взрывов, под нескончаемую автоматную очередь, под крики и стоны друзей и врагов, мне было очень страшно. Да… Я боялся умереть. Слыша слова: «За Родину!..», в голове появлялась назойливая мысль: «Беги! Беги скорей!», но сердце тянуло вперед, к товарищам, на врага… Всегда побеждало второе, но та ужасная мысль становилась всё сильней с каждым боем! И, скорее всего, я бы побежал или сдался, если бы ни один случай…
- Это был сорок первый год. Не стану говорить, где именно это было и какое положение было у Красной армии. Скажу только, что трудно было всем. И нам, простым солдатам, и женщинам, и детям, и в тылу, и начальству там, наверху, в Москве. Говорят, что сам… Хотя это не важно… Маленькие еще… Так, на чем я остановился? Ах да, трудно было. Но я вам скажу так: не жалели мы ничего: ни сил последних, ни годов младых, ни жизни своей... А знаете, друзья мои, тогда я считал, что дороже и важнее этой самой моей жизни ничего нет. И в боях, когда кидались в атаку под грохот взрывов, под нескончаемую автоматную очередь, под крики и стоны друзей и врагов, мне было очень страшно. Да… Я боялся умереть. Слыша слова: «За Родину!..», в голове появлялась назойливая мысль: «Беги! Беги скорей!», но сердце тянуло вперед, к товарищам, на врага… Всегда побеждало второе, но та ужасная мысль становилась всё сильней с каждым боем! И, скорее всего, я бы побежал или сдался, если бы ни один случай…
Шел очередной бой, страшный и кровопролитный. Мы наступали, но враг впивался своими когтями в каждый сантиметр нашей земли. Внутри меня шла борьба… И вдруг! Постойте! Боюсь вам соврать, дорогие мои… Я уж и забыл, могу напутать… То ли рядом упал снаряд, то ли меня настигла фашистская пуля… Но в итоге я потерял сознание. Через некоторое время я очнулся… Ну, как очнулся… Понимаете, будто сплю, а надо мной склоняется этакий белокурый ангел во плоти. Я уж грешным делом подумал, что вот и настал мой час. Мне даже послышался погребальный звон, который слышал в детстве, когда деда Митрофана хоронили, только тогда он по мою грешну душеньку звонил, прощался. Жуть как страшно стало! Ну, думаю: «Поделом мне! Заслужил!» А ангел тот не простой оказался, в грязно-зеленой форме, без крыльев и тощий! Лица не запомнил, помню только глаза, большие, голубые и ласковые такие. И снова я потерял сознание.
Проснулся от стона. Лежу возле полуторки, а рядом другие раненые. Санитары потихоньку грузят их в машину, чтобы отвезти в мед.санбат. Гляжу что-то зеленое движется… То мой ангел в форме и без крыльев ползёт к окопу. Ползёт… Вдруг взрыв! Совсем рядом! Клочья земли полетели в разные стороны… А мой ангел… Ангел лежит. Не шевелится. Думаю: «Нет! Ангел не может умереть! Не может! Вот сейчас! Сейчас поползёт дальше, к окопу! Сейчас! Он просто ждёт, а может и боится… Но жив! Жив! Вот сейчас!..» А зелёная фигурка не двигалась. Я кричал: «Ну же! Чего ты ждёшь?! Не бойся, ползи обратно! Ну!» - вместо слов я услышал только стоны. Санитары положили меня на носилки и погрузили в машину. Один из них сказал: «Всё, Михалыч, места больше нет! Поехали!» А ему в ответ: «Куды ж ехать-то?! Как же Вера?» «Нет больше Веры, Михалыч! Фашист-собака убил…» Воцарилась тишина, казалось, даже раненые стонать перестали и стрельба затихла. Вот так резко. А, возможно, это я уже ничего не слышал: ни взрывов, ни хрипов, ни криков. Помню, что, когда тронулись, всё смотрел на своего ангела и ждал. Ждал и надеялся. Глупое сердце верило в то, что отрицало сознание. Я смотрел, смотрел, смотрел…Пока разум не затуманился.
Сначала мед.санбат, потом месяц в госпитале… Каждый день я думал о нём, о моём ангеле… Знаете, эти девушки, бинтующие раны со слезами на глазах, вечно недоедающие, потому что отдают всё раненым, хрупкие, милые и заботливые, навсегда остались где-то у меня в душе… Эти девушки – ангелы… Ангелы без крыльев …
Ах, да! Совсем забыл! С тех пор, как только в голове появлялась мысль о бегстве, перед моими глазами вставал образ моего милого ангела, Веры. И её голубые глаза так смотрели на меня, что… Я и сейчас часто их вижу. Авось, встретимся ещё когда-нибудь там… Вот так, друзья мои…
Все сидели и молчали. Между тем ночь спускалась на землю, окутывая всё мраком, и лишь луна от этого разгоралась еще больше.